01/19 - 01/23

Дождь слетает с твоего лица,

забирает слёзы прямо в темень.

Я тебя целую тихо в темя.

Я не в силах шаг ступить с крыльца.

Капли поднимаются, забрав

боль и радость, время и разлуку.

Я не знаю, кто стрелял из лука.

Я не знаю, кто из нас не прав.

Капли, как цепочка от часов,

как цепочка добрых дел и мыслей.

Небосвод слезинками умылся,

и впитал, что мог, пророча зов.

И едва сейчас ступив во мрак,

бросив вас с дождём в провале света,

я почувствую спиной, как с мокрых веток

тихо грусть моя слетит в овраг.

Только вопреки прогнозам этим,

я не стану звать тебя… лишь дождь.

Много странного случается на свете.

Ты… сначала гонишь, после ждёшь.

А дождю подобное – не странно.

Он не помнит глупостей людских.

И мерцают дальними кострами

отголоски схлынувшей тоски.

From:

​

01/19 - 01/23

Девочки мерятся формами бюста.

Мальчики мерятся длинами фаллоса.

Плохо когда в семье блюдца не бьются.

Пикнешь – узнаешь как любят-то за волосы.

Я не Юпитер, не бык: просто Овен.

Что разрешится, то сложится в строчке.

Жарится ужин и в жаре жаровень

мы раздеваемся вплоть до сорочек.

Всякую птицу видать по полёту.

Всякое слово вспорхнёт – не воротишь.

Стоит ли, зная, не врать ни на Йоту?

Стоит ли вешать замки на ворота?

Там за забором пасутся овечки.

Дальше коровки. Над ними - планеты.

Смотрят на нас и роняют словечки

в море… Моменты забыть сантименты.

Да, не Юпитер, и что в том такого…

Звёздное небо похоже на ребус.

Мы – тоже смотрим… Лукаво ли? Строго?

Кто там свистит? Соловей? Рак? Троллейбус?

Вряд ли троллейбус – их сняли с маршрутов.

Мерься не меьрся – в остатке лишь чувства.

Я всем желаю под килем семь футов.

Я не волшебник, но всё же учусь я.

From:

​

01/19 - 01/23

Язык похож на пламя и на снег,

метущий, мечущийся, жгущий. Не переча,

я вновь соединяю боль и смех,

не делаясь при этом частью речи.

Возможно, частью времени и сна,

в который до поры почти не верю.

Всё призрачно… когда бы не сосна

меж снегом и огнём напротив двери.

Не дерево, не мачта, не флагшток:

прямая, как желанье делать дело.

Я затяну потуже ремешок

и прослежу за птицей, что взлетела

на ветку, осыпая пудрой лоб

мой запрокинутый. Зачем? Из любопытства.

Темнеет. Жёлтый глаз навёл циклоп

на комнату, на пламя, без бесстыдства

взирая на бушующий огонь,

прикинувшись луной над спящим лесом.

И померещится безумие погонь,

мелькнёт пегас, подаренный Гермесом,

и вдруг окаменеет всё на миг,

пока огонь не вспыхнет с новой силой,

и слово ринется сквозь страхи напрямик.

Ну здравствуй, слово. Где тебя носило?

Ответ не слышен. Пляшут языки.

На стенах чуть заметно вторят тени.

А слово, отдохнув, вспорхнёт с руки.

Лети! Теперь,.. по моему хотенью.

Одно, другое… маленькая часть

пространства между пламенем и ночью.

Возможно, в прирученьи этом счасть…

Едва заметное в летящих снега клочьях.

И я, прочувствовав, уже хочу сберечь

рождённое желанием, не страхом…

И белый шум вдруг переходит в речь.

Я аккуратно часть с ладоней стряхиваю

на белый лист… Я создаю узор.

Я не один уже в уединеньи…

И сам себе шепчу: «Не опозорь…»

From:

​

01/19 - 01/23

Ах, какие прекрасные строки

по ночам выплывают из шума.

Не галдите так громко, сороки…

Ах, простите, что я не пишу Вам,

недоступной, нездешней, ничейной,

не придуманной и не забытой.

Что сейчас испускает свечение?

Так избито терзает избыток

не мечты, и не чувства нехватки,

и не взгляда, что мной не придуман.

Если б мудрость рождалась в тетрадке.

Если б было доверие к струнам

тем, что сам тут и там задеваю,

невзначай и вполне разумея.

Строки входят, как в грунт мёрзлый сваи…

Не от холода словно немею.

Слово - слух. Слово – звук. Слово - тайна.

Обойми. Обманись. Расстарайся.

Строки вьются меж нас неустанно,

не стихая, не рвясь, не стираясь.

Не терзайтесь, не тайте, не тешьтесь,

не теряйтесь от слога до слога.

Разве нужен вам Мир опустевший?

Если так – не молчите подолгу.

Не умеешь сказать или слушать?

Не смеши, не дразни шумных галок.

Отчего понимать стал ты лучше

строк сплетенье почти без шпаргалок.

From:

​

01/19 - 01/23

Все мы сбоку припёку к чему-то великому.

Даже если удастся воссоздать часть модели,

мы, блуждая развилками, восхищаемся бликами

и считаем зарубки, как дни и недели.

Неделимы на этой дороге понятия:

те что всуе познали с теми что недопознаны.

И зачем я порою прошу извинять меня?

От того что тревожу бубня про «не поздно нам»?

Знаю – я виноват. Я забыл про бубенчик.

С ним наука моя станет всем очевидна.

Я опять притворюсь, что не нем, а застенчив.

Нам – бродягам – неопознанность меньше обидна.

Я порой говорю: «Мир – есть шар. Вероятно…»

(Я заметил изгиб горизонта в скитаньях).

Вы ворчите, что я изъясняюсь невнятно.

Что ж… Я тоже люблю в темноте очертанья.

Я опять перепутал Божий Дар и глазунью.

Я опять восхищаюсь и банальным, и вечным.

Все мы сбоку припёку к любви и безумью.

Мне пора. Меня манит дурацкий бубенчик.

From:

​

01/19 - 01/23

Почему я плачу, зная, чем закончится кино?

Что хочу переиначить? Ход времён? Один геном?

Или просто притворяюсь, что опять забыл финал?

Отопри!.. Я - отпираюсь. В тех слезах ни чья вина.

В тех слезах нет "потому что" и душевной раны нет.

Нет теории научной. Не подскажет и Рунет

от чего свербит под носом и на скулах холодок.

Неподкупный и несносный слышен в темноте гудок.

Здравствуй или до свиданья? Там ответ, а тут привет.

Эхо дразнит: «Дай мне, дай мне!» ¬– Это эхо – интро… ветр…

Я же – весь, как на ладони: плачу, злюсь, соплю, смеюсь.

Что ж, пускай себе долдонит. Что?! «…прекрасен наш союз!»

From:

​

01/19 - 01/23

Гончарный круг вращается… как маятник.

Растёт тарелок стопка на столе.

Кувшин с вином отбросит тень к нам… памятник.

Сто лет как не просил никто: «налей».

По городу расклеены афиши.

Другие вместе с листьями летят...

вдоль улиц, а с порывом ветра – выше.

С крючка в прихожей начался театр.

Дома становятся статистами по кругу.

Но лишь в одном окне горит огонь.

Так тихо, что шагов пугает ругань.

Трамвай заботливо подставил свой вагон.

Огонь в окне — мой костерок в дороге:

всё чаще в чащу мыслей гонит прочь.

Не пьян я. Не смотри, кондуктор, строго.

Мне путь по кругу в том трамвае не пророчь.

Вращается… Что ночь?.. Ещё не вечер.

Звенит звоночек. Начинается урок.

Смешок – не ржанье: «Здравствуй, человечек!»

Виском к стеклу. «Ты потерпи чутОк».

Но сон предутренний к сомненьям так же чУток,

как к звуку звук, как глина к ласке рук.

Не стоит ждать! С подножки соскочу… Так!

Вращается во сне гончарный круг.

From:

​

01/19 - 01/23

Трещат, как лёд на лужах, ноябри.

Осознанно на них я наступаю.

Моя слеза, не то что бы скупая,

за щёку щиплет. Как замерзнет – подбери.

В одном из ноябрей я был любим.

В каком-то после, вдруг, об этом вспомнив

я эти слёзы сбрасывал, как комья…

Мы лёд на лужах рушим: не скоблим.

Прости, что помня месяц, я забыл

что побуждало прятать эту льдинку.

Она не таяла – хрустальная блондинка…

Зачем я приобрёл набор зубил?

Зачем?.. Мне в тот ноябрь не пробить

ни толстый лёд, ни тоненькую стену.

Зачем приоткрывать путь к запустенью.

Зачем в те комья я кладу карбид.

Я не скажу: гори оно огнём.

Какой огонь. Декабрь мечет просо.

Но наступать на лужи так же просто.

А вот ноябрь никак мы не сморгнём.

From:

​

01/19 - 01/23

В метре от счастья, в метре от Б-га, 

в метре от пропасти, в жмурки играя

слышим – внизу проплывает пирога,

осознавая наличие края.

Плеск бурунов, скрип весла, шорох ветра.

Точка азарта на грани прозренья.

Нам не видны полосатые гетры

ангелов... Слышно едва оперенье.

«Шелест листвы,» – скажет кто-то уткнувшись.

Снимет повязку и в ужасе вскрикнет.

Только те ангелы носят бируши.

Бейджики наши им детские бирки.

Столбики вдоль скользкой горной дороги

В метре, что ангелы. Мчи осторожно.

Вниз не смотри – не увидишь пироги,

не отвлекайся от ленты дорожной.

Стой. Подскажи. Ты куда? Ты откуда?

Вам это важно? Ведь ночь на пороге.

Только тех ангелов белые кудри,

в небе тускнея, плывут над пирогой.

В метре от мудрости, в метре от двери

в метре от знания, в метре от чувства.

В выбранном метре стиха – слово «верю»,

может, подскажет, зачем снова мчусь я.

Счёт километров, как стук метронома.

Будем знакомы. Поедемте вместе.

И не понять, а не всё ли равно нам.

И… странный образ пироги – уместен.

From:

​

01/19 - 01/23

Взгляд в зал из-под насупленных бровей.

Взгляд пристальный, печальный и лучистый.

В нём трубачи трубят и трубочисты

дым делают белей и здоровей.

Он хмурится и складка поперёк

лоб рассекает, словно крылья птицы,

которая вот-вот вдруг устремится,

неся всем зрителям совет, а не упрёк…

Фотограф щёлкает из прошлого из тьмы

нехоженых дорог причин и следствий

выходят призраки, любившиеся в детстве,

и снова хочется опять побыть детьми.

А взгляд пронизывает, колет и бодрит,

и поднимает выше труб и выше крыши,

и зов трубы в нём искорками слышен,

и птица в небе гордая парит.

From:

​

01/19 - 01/23

Он любим, но немного иначе, не так – как другие.

Очень тихо ночная прохлада рисует круги

на стекле, чуть подёрнутом инеем не ностальгии,

чуть присыпанном пудрой ещё предстоящей пурги.

Он любим, как белёсая дымка в преддверье тумана,

за которой интимнее ночи раздует мехи… разговор, 

за которым волна, набегая на дюны, не манит,

лишь качает. Никто в его доме не метит в фавор.

Всё качается медленно в такт нарождённому слову, 

что неспешно возникнет с порывом, толкнувшим в плечо.

Что-то ухает. В чаще души пробуждаются совы.

Звук родился. К полёту готов. Он уже извлечён.

Он любим: умудрён, как печаль, и надёжен как камень,

мхом поросший, хранящий секреты людей и времён.

Он не делает резких движений, не машет руками.

В ожидании бури мы можем к нему привязаться ремнём.

Шторм затих. Ты с плаща отрясаешь песчинки и капли.

Дверь в избушку открыта. Мерещится трубки еловый дымок.

Он любим как участливый голос за кадром в спектакле.

Очень странно, откуда в сознанье: "Вот видишь – ты смог…"

Мы его вспоминаем в моменты тревог и затиший.

Он любим,.. но не так, как другие, заметный не всем.

Опускаются буквами медленно четверостишья.

Лист становится белым, как снег, но без слова «совсем».

From:

​

01/19 - 01/23

Башмачки слетели, но без стука.

Словно в невесомости парят.

Будто время спрыгнуло с приступка.

Хочется желаньям доверять.

… и мечтам. Как на крыльце сандалии

ждут они дыхание в тиши.

Мы чудес не мало повидали.

Мотылёк, прошу, не мельтеши...

Не лети на лампочку над садом.

Безрассудством – не внушай нам страх.

Стука нет. Не от того ль досада?

Вы не смейтесь. Я – не вертопрах.

Чувство затаилось на скамейке.

Мотыльками – яблонь лепестки,

как надежд несбыточных семейка,

упорхнули... Нежные мазки

лунного сиянья отразились

в слёзками наполненном тазу.

Я шепну во тьму, почти не силясь,

Заклинание… Ну что ж… Легли? Тасуй.

Башмачки слетели, но без стука.

Следом покатилась ночь в траву.

Время в предвкушении поступка

Ждёт… А вдруг… молчание порву.

From:

​

01/19 - 01/23

город из старого фильма что краски растратил а может быть снят был в такой монохромной манере похожей на утро и вечер дождливые тёплые в чем-то осеннее в чём-то подобные старой картине в музее с притушенным светом бережно краски которым четыреста с лишнем волной незаметной обдавшим вызвав прищур как на улице на перекрёстке там где углы все похожи и встреча вот-вот состоится и кажется угол ошибочно выбран но это простое волненье поскольку не первый раз встреча ничем не становится после а после сегодня возможна прогулка когда не придётся таксисту дать тихо купюру и шепотом бросит вам скажут куда отвезти ну прости ветер свистит я надеюсь что будет прогулка должно ж повезти даже в таком монохромном придуманном свете падает лист ветер стих подставляю ладонь чтоб поймать тихий посвист смывания красок ночью что в прочем не так уж черна и нежна странно звучит в темноте мой порыв ты нужна только витрина горит и звоночки кофейни напоминают что дверь открывается снова и снова порыв сокрушит хрупкость момента в котором пульсирует ну же не стоит спешить

From:

​

01/19 - 01/23

Мой дождь – как из ведра. И твой – похоже, тоже

стекает вдоль бедра, обтянутого кожей,

сплошной рекой с небес… чтоб скрыться в водостоке,

смывая грусть, и спесь, и детские восторги.

Стена воды и стук по запотевшим стёклам.

Вой ветра и потуг, и, кажется, не смолкнет

Шуршание… Прости, что снова я не рядом…

Что пробую спасти отчаянье и радость.

Дождю ведь всё одно. Он ведает, чем вертит.

Мир для него не дно. Он падает из тверди

и будет падать впредь, а мы – дрожать и мокнуть.

Попробуй отпереть забрызганные окна.

Пусть льётся на ковёр. Пусть хлопает фрамугой,

как гость, а не как вор… Пускай он станет другом.

Не ёжься взаперти душой в стеклянной клетке.

Не пробуй запретить искать в подтёках метки.

Дождь льёт, но брезжит свет сквозь бешенные хляби.

Идёшь как по росе и радуешься ряби.

From:

​

01/19 - 01/23

Дождь, считая листья вдоль аллеи,

оставляет пёстрые мазки.

Я его немножечко жалею…

Все слегка шалеют от тоски.

То, что я один – моя проблема.

Стоит ли об этом горевать.

Вспыхнула на лацкане эмблема.

Вот бы ей подольше не сгорать.

Говорят, снега не за горами.

За домами? Здесь не видно гор.

Мы недавно вроде загорали…

Не ищите в выдохе укор.

Листья опускаются под ноги.

Не желаю рушить полотно.

Услыхать даровано не многим

ангелов, спустившихся на дно.

Вот один мелькнул. Взметнулись листья.

Я вас потревожить не хотел.

Суждено мелодиям пролиться,

загореться вывеской: «Отель».

Дождь считает веточки пустые.

Капли и слезинки на лице.

Я, надеюсь, ангел не простынет,

одинокой тенью на крыльце.

День, дрожа, стекает по карнизу

осенью ко мне за воротник.

Я, благодаря за антрепризу,

лбом к стеклу холодному приник.

From:

​

01/19 - 01/23

Собака встретила Пьеро.

Они пошли смотреть луну.

Их незаметно на перрон

беседа привела… Вильнув

хвостом мохнатым, пёс присел,

уткнув в колени мокрый нос,

и настроения кисель

внезапно превратился в морс.

«Скажи мне, как тебя зовут?»

Пьеро молчал и пёс молчал.

Один из них, похоже, плут.

Другой, возможно, одичал.

«Ответь. Ты почему молчишь?»

Пёс нехотя вильнул хвостом.

Засеребрились кирпичи.

Метнулись тени под мостом.

«Мне страшно. Поезд мой ушёл.

Я здесь не знаю никого…»

Она дрожала. Платья шёлк

стекал к овалам берегов,

границам ночи и мечты...

Пьеро привстал и пёс привстал…

И пёс спросил: «Так это ты?»

Пьеро шепнул: «Как ты чиста,» –

снял плащ, укрыл её плащом,

взял под руку и обомлел…

Вы спросите: «А что ещё?»

Их всех луны присыпал мел.

From:

​

01/19 - 01/23

Я хотел бы стать слабым и кого-то обидеть,

но, увы, не обучен никого обижать.

Не бывает в природе подобных гибридов.

Я опять выбираю не сбегать, а бежать.

Я опять улыбаюсь, выдыхая чуть слышно

и, наткнувшись на стену, прохожу сквозь неё.

Кто-то спросит: «Мужик, это может быть лишнее?»

Я отвечу: «Наверное,» - тем, кто стиль узнаёт.

А стена зарастает. Как трясина. Как рана.

Я стряхну с носа крошки, повертев головой.

Смотрит в море ворона с портового крана

и, качаясь с порывами, учит ветер: «Не вой».

Я – вороне той – точка. Это - больше чем много.

Я хотел бы стать мудрым. К сожалению, стал.

Обгоняя случайных туристов не в ногу,

никого не обидев, не скажу, что устал.

Я хотел бы стать странным… Почему вы смеётесь?

Стены кончились. Время… выбрать новую цель.

Надо мной пролетают облака… В самолёте

пролетает над ними кто-то с болью в лице.

Это просто картинка в центре детской раскраски.

Я хотел бы стать взрослым, а вернее – не стать.

Над отпущенным ключиком вновь смыкается ряска.

Я смеюсь и бросаю звёзды в небо с моста.

From:

​

01/19 - 01/23

Ощущение ясности – самообман.

Дождь закончился. Время проходит бесшумно.

Мне б уменье читать по глазам и губам.

Правда, страшно немного стать чутким и умным.

Очень боязно вдруг приоткрыть чью-то боль.

Все неистовей пальцы сжимают колени.

То смешок: «Это смог бы осилить любой».

То отсылка на опыт былых поколений.

А пейзаж за окном – игры в «здесь и сейчас».

Совпадение с музыкой – больше желанье.

Как же это? Вновь шёпот: «Читайте мат.часть».

Время? Ветер и стук жалюзи. Ну! Сжимай мне

плечи, пальцы, колени, дави грудью в грудь.

Ощущение ясности – шутка фортуны.

Я,.. пытаясь проникнуть без взлома в игру,

очень многое «здесь и сейчас» передумал.

Да, часы. Да, капель. Да – всегда о другом.

Кто опять о себе? Что лежит штабелями?

Губы шепчут: «Останься». Во взгляде: «Бегом!»

Ощущение ясности – снег над полями.

From:

​

01/19 - 01/23

Время превращается в живое существо.

Нам его не видно и не слышно.

Вот оно подкралось, спрятавшись за ствол.

Листики трепещут - значит дышит.

Время было, будет и хоть странно это – есть.

Ощути его душой – не кожей.

Не трудись не сосчитаешь то чего не счесть.

Не сличай – мгновенья очень схожи.

Есть ли ему имя? ...Нет, не вечность – Красота.

Без намёков на бессмертье и конкретность.

И поверить трудно, что коробочка пуста.

И пугают плод и не запретность.

Ты не ищешь оправданий. Риск или не риск.

Существо откроется едва ли.

Ты поверил, значит хватит на ресницах брызг.

– Почему ты здесь? - А вы не звали?

From:

​

01/19 - 01/23

По клавишам булыжной мостовой

скользили листики похожие на письма,

и голоса: «я не твоя» и «я не твой»

вновь добавляли в мир промокший жизни.

В глазах у струек-змеек изумруд

сверкал и гас и вспыхивал вдруг снова.

И не боялся дождик, что сотрут

его сонеты на стекле, поправ основы

любви и горечи, и, нарушая ритм,

он вновь и вновь подбрасывал сомненья.

И я искал в сомненьях алгоритм,

но находил муар в местоименьях.

А время утекало прочь за дверь.

Бесшумно, не прощаясь, словно в песне.

И ворох ожиданий и потерь

в щель возвращался музыкой небесной.

Ах, сколько мокрых листьев намело.

«Мой друг, Вы ждать меня не перестали?»

Звонок. Щелчок. Гудок. «Алло. Алло».

И скрежет, словно по стеклу дамаской сталью.

Стук по стеклу. Шаги. И чей-то взгляд.

Муар местоимений стал туманом.

Не бойся – изумруды не спалят.

Замёрзшие ладошки спрячь в карманы.

Оставив листья на полу, шмыгну во двор.

Никто не скажет: «Застегнись, намочишь полы».

С карниза капает. Не слышен разговор.

И очень низко опустился полог.

Его почти касаясь головой,

я обхожу притихшие листочки.

И делаются новою главой

моих шагов ускорившихся точки.

Скажи зачем со мною этот звук

булыжной мостовой подсохших клавиш?

Тот разговор вверху, а я внизу.

Я возвращаюсь. Где-то ты сонеты правишь.

From:

​