Стансы о возможном и о непозноваемом

Большой поэт – он пар и монолит.

Он многолик. Он верою налит.

Он месит тесто слов десятки лет.

Добро и зло – не повод взять билет

ему на поезд или самолёт.

С ним пишут повесть. В повести той лёд.

Возможно, разум холодит миры.

Ему ни разу не важны дары,

которыми утешатся собратья.

Коробочки с тесьмой не будет брать те.

Возможно, примет взгляд. Вот только чей?

Всё скрыто в ворохе рассветов и ночей.

Он многолик, как окна в старом доме,

что был снесён, но жив ещё на дне.

Но взгляд… сквозь лёд едва ль кого-то тронет,

коснётся вскользь. Сродни он,.. не родней,

иных воспоминаний и догадок.

Что спрятано за каждой душой?

Пар поднимается от стен. Таков порядок.

Там слышатся то «хватит», то «ещё».

Не стоит забывать: все это в прошлом

иль в будущем. То пар, то монолит.

Он повторяет о плохом, и о хорошем,

но чаще о Другом … Большой пиит.

И каждый волен сам придумать меру

добру и злу, поэту и себе.

Царапин сеточка растёт на серебре,

но так же спят над окнами химеры.

В одном из окон тех – любой… поэт

спит чутким сном направив взгляд сквозь время.

назад на этот дом сквозь испарение

не то чтоб льда… замешанных им лет.

Им .. Не поэтом? Тем, кто топит льды,

которые растил сам. 

                         … Круг замкнулся?

Кто разомкнёт? 

                   Иной… поэт проснулся.

Пар сконденсировался в снег. Слова в следы.