Чистая доска. (Фантазия по мотивам фильма
Станислава Крючкова на музыку Арво Прята)

Дорожит былинка на ветру. Дрожит. Тускнеет свет.

Я пальцем стёклышко протру и позову я ветр.

А он не слышит, он трясёт былинку передо мной.

А подо льдом плывёт осётр. Там… тихо и темно.

Настроил Б-г свой инструмент: рояль, кларнет и альт.

Похоже, что настал момент нам постигать печаль,

звук тонок, чтобы стало нам и страшно, и легко,

доверившись травы волнам, умчаться далеко.

В пустых качелях кто-то есть на мёрзлом берегу?

Невидимый? Наш шанс присесть качели берегут.

Качнётся ветка, и волна из памяти примчит.

Блеск неба серого. Сполна нам света в нём. Кричи.

И вновь травинок разговор я не могу постичь,

то вспоминаю старый двор, улавливая кич:

подросших веток бахрому, опущенную вверх…

Рябина вырастет в хурму, а семечко в орех.

Перевернётся мир вверх дном, как лодки у воды.

Травинки ходят ходуном. В том, право, нет беды.

Дрожит так время, может быть? Как искренна печаль.

Пусть от качания рябит – я вновь прошу: «Качай!»

И снова двадцать пятый кадр: трава среди зимы,

и снова безо льда река, осётры и сомы

в немного мутной глубине, молчащие в тиши.

Нам слышно. Нам: тебе и мне глухое «не спеши»!

Штрихов волнение. Опять назад на лёд в снега.

Вселенная, земная пядь, иные берега.

И всё понятнее нам речь, и трескается лёд.

И очень хочется сберечь звук, что готов в полёт.

И только призраки дорог, ступенек и мостков

напоминают, как продрог я здесь среди ростков,

травинок, ёлок, жухлых трав, поваленных берёз.

В желании познать – я прав: я слушаю всерьёз.

Но не настроят всё оркестр ни Б-г, ни ветерок.

И я смотрю, смотрю окрест, и всё учу урок.

Урок зимы и тишины, наматывая звук 

снежком, слетевший с вышины, на ветку, и на сук.

И вдруг, прервав травинок гам, беззвучный гам волны;

из ниоткуда… нам… орган споёт, что мы вольны

поверить в бесконечность дум, в прозрачность слов и слёз

И прошептать: «Жди! Я… приду!» Мой ангел… Сорвалось?

А чей-то голос звал и звал и я совсем забыл,

что не входил в концертный зал, смешал все сны и быль,

былинок вечный разговор, мысль: «инструмент настрой»;

и в небо устремленный взор, и чувство, что остро.