Предутренний этюд с закатом
или Перевёрнутый смех

А лётчик рисует, рисует, рисует, рисует барашков.

А звёзды упорно, упорно молчат. «Ты пойми.

Он умер, давно. Так нельзя. Ты закрылся вселенной вчерашней,

и нет никакой по периметру неба каймы».

Границы не видно меж было и будет, меж больно и славно.

Внутри тишины не бывает зазоров, границ и углов.

И жар его боли – в слова и рисунки давно переплавлен.

И он понимает, что Миру достаточно сказанных слов.

«Не умер, а вырос. Он занят. Ему – не до смеха.

И мне не до смеха – сначала война, а потом суета.

А может быть я неудачник, профан, неумеха?..»

Он тихо вздыхает. Слетает звезда. Начинает светать.

Он видит следы на песке незнакомой пустыни.

Он знает и чьи, и когда, и смеётся в ночи.

И чай на столе в пятый раз не отпитый остынет.

Барашек стоит под окном. Слышен треск саранчи.

И лётчик рисует, упорно рисует, смеясь и вздыхая.

По небу летят облака. Волны пенятся. Звёзды молчат.

А в небе далёкой планеты закат полыхает.

Он видит, он знает, он даже умеет закаты сличать.