Звезда, которой нет названья

Поэта осуждают… все и вся.

По Гамбургскому счёту и бульварно.

И бьют себя ладошкой гулко в грудь,

Что, дескать, да, писал, но что за груздь…

А груздь, который год лежит в могиле,

и прорастает по весне травой,

и облаком плывет над головой,

и ветром треплет женские головки,

как в молодости сам своей рукой…

А к вечеру становится рекой,

текущей, и стоящей, и лежащей

на блюде мира нитью между всем,

что бренно и простите бесконечно…

Возможно, битиё – оно беспечно,

и не решить кто прав, а кто не прав,

но слышен его глас в движенье трав,

и дождь вот-вот на мир опять прольётся.

В его ворчании, для слышащих, найдётся

и слово, и желанье, и совет…

И больше нет ни горечи, ни лет,

не шума создаваемого теми,

кто сами, как дремучие растенья,

цепляются за всё, что – на пути.

С реки доносится «надейся» и «прости»,

как всплеск волны, что плавно затихает…

Вам не понять, не дышащим стихами,

что значит ошибаться, но творить.

Над морем трав, над облаком парит

одна звезда, которой нет названья.

Не ждите от поэта назидания.

Вам хватит до скончанья грёз и слёз

и осуждать, и брать, и восхищаться.

А что до мира – будет он вращаться

как делал до, во время, после всех…

С реки опять послышаться нам смех,

и ночь окатит брызгами и счастьем.

И я не знаю, кто к сему причастен.

Но знаю точно – те, кто судит – нет…

Их тени меж прощайте и простите

лежат, но не мешают росту трав…

А осуждаемый поэт? Он всё же…