Родник зимой

Поэт влюбляется, уходит от жены.

Поэту стыдно, но любовь – сильнее.

Он часто бродит ночью по аллеям

и видит, что все листья сожжены.

Он, поднимая тонкий воротник,

всё повторяет: «Осень, просто осень».

А осень дует в спину: «Он – несносен.

Я стылым ливнем – он своё… родник».

Поэт творит, как не творил сто лет.

Прекрасное. Почти что оправданьем.

Он знает, что старо как мир предание.

Свежи лишь строчки на его столе.

Так и живёт: там совесть, там любовь.

Здесь – творчество. …и там, и впредь и дальше.

В нём, только в нём ни разу нету фальши.

Как нет деревьев, фонарей, иных столбов.

И так проходит год, другой, вся жизнь.

Что с распорядком? Не сбоит ни на мгновенье.

И чьим-то злым и щедрым мановеньем

поэт влюбляется опять. Просил? Держи.

Но время изменилось и… уйти

поэт не в силах. Мукою – остаться.

Несётся поезд мимо. Мимо… станций.

И поселяются слова в его груди.

Слова, которые не скажут никогда

и не напишут, а напишут – спрячут.

И снова осень почему-то плачет

и не толкает в спину как тогда.

Она не скажет: «Будь смелее, трус».

И не шепнёт о глупом благородстве.

Поэт пытается, пытается бороться.

И осени той нет. И слышен хруст.

Но вот стихи… В них всё как на Суде:

ни грамма лжи, ни грамма пришлых страхов.

Шаги хрустят, деревья хлопья стряхивают.

И он не видит то, что поседел.

А может это вновь нападал снег?

Аллея длится, как стихи и чувства.

Поэту холодно, но нет к себе сочувствия.

Что дальше? Кто – куда. Зима – к весне.