Не сказка о другом

Принц не сделался пеной, и русалочка пеной не стала.
Эта сказка другая – о другом (и не сказка вообще).
Очень нежное море шебуршттся о тёплые скалы.
Очень нежное солнце вносит хаос в порядок вещей.

 

Очень длинные ноги, уходящие в брезжащем свете.
Очень ломкие руки рисовавшие ночью круги.
Звуки моря записаны и звучат на последней кассете.
Перечиненный плеер зимний вечер не сделал другим.

 

Он, которую ночь, убегает пустынною кромкой
мимо камня большого, на котором сидела она.
И звучит море нежно, и стучат его пальцы не громко
по холодной стене. Без кокетства внимает стена.

 

Немота не проклятье, а глупый осадок стесненья.
Нет коварных колдуний, не зелье дарёный коньяк.
Рюмка в месяц. А свет между пальцев рассеян.
Он рассеян и смотрит. И борется с морем каяк.

 

Яркий, хрупкий, сносимый… как он оказался в стихии?
Безрассудство? Случайность? Желание камень оплыть?
Плёнка кончилась. Море шуршит, и удары глухие
сотрясают залитые светом печальным полы.

 

Уважаемый Ганс-Христиан, Вы простите их грешных.
Им и так нелегко (без историй о бренности дней).
Не коньяк… терпкий сок перезрелой черешни.
И узнать не дано что там в небе и что там на дне.

 

Пусть не каждую ночь, море входит в пространства печали,
шелестя именами, но слышится «он» и «она»…
Всё проходит. Одни лишь мечты никогда не мельчают.
Ищут. Бьются о стену молчанья. Всё помнит стена.