То поровое…

Спустился Ангел в наш уютный дворик.

Он был похож на уличный фонарь,

на голос старый вечной тети Двойры,

на из болот натянутую гарь.

 

А тетя Двойра громко повторяла:

«Я помню Новый Год перед войной.

Мне подарили бусы из коралла

и два звонка: велосипедный и дверной».

 

Швыряла перья ветром на балконы

июльская постылая жара.

Несло сквозь дым тройным одеколоном,

а следом доносилась  Ci Sara.

 

Давно некрашены перила и скамейки

и тем  ценней чарующий уют.

Забытый шланг в траве струится змейкой,

и воробьи из лужиц солнце пьют.

 

А Ангел одинокий и усталый

ждал помощи от нас. В тени ветвей.

Но нам таким наивным не пристало

прислушиваться. Чай не соловей.

 

Она, нам незаметная на фоне

двух облаков и здания Роно,

писала с кем-то новую симфонию,

и отзывалась лопнувшей струной.

 

Деревья были выше крыш и тоньше,

не зная ни пилы, ни топора.

И мир, себя безжалостно бетонящий,

нам не готовил слоган «та пора».

 

А той порой рождались эти строки:

не грустные, не горькие... не дым.

И прыгали... не ангелы – сороки.

А Ангел плакала: «Им всё одно... поди...»

 

«Смотрите тетя Двойра – рядом дождик.

Тут на скамейке сухо, там идёт».

«О, Господи, всегда одно и тоже!

Будь аккуратнее со шлангом, идиот».

 

Стемнело. Слезы высохли. Забытая

Спидола разряжалась. На черта?

А из окна занудной сладкой пыткою

неслась в который раз Felicita.