Вдох по памяти

Зачем рассказывать об этом давно забытом ощущеньи.

Давно оплачены билеты и состоялось совмещение

надежд с крушением последних, непониманья с пониманьем.

Тех странных призраков наследник - я снова делаюсь вниманием.

Вниманьем к собственному слову, к желаньям изменять теченье.

Ответом слышу: "Вот весло Вам..." Беру: ведь это не стеченье.

Смешно грустить над аксиомой и низводить всё к парадоксам.

Пронзают Космос аксионы и осыпаются откосы

дорог, нам дорогих до дрожи, дорог давно невыносимых.

И нет резона видеть рожи по обе стороны хамсина.

И отрицанье отрицанья добра и зла не потревожит.

Поверх хамсина есть мерцание и взгляд немых укоров строже. 

Так почему нам часто тошно и почему мы что-то ищем?

Упрямство наше не дотошность. У наших лодок нету днища.

И нам ни хорошо, ни плохо в том полусумасшедшем сплаве

в желании постичь Эпоху.  А было ли её бесславие?

И так ли искренни восторги? Грустить уместно нам... Не так ли?

А неуместно? Брань и торги. Не нам решать, кем быть в спектакле?

Нам удалось вдохнуть в утробах молекулы недолгой воли.

Не потому так тщетны пробы, и эти пробы в каждом слове?

И никуда уже ни деться от сожалений и желаний,

а наше славное кадетство сквозит в простёртой к небу длани.

Как лань, испуганно метнулось, но не исчезло с сожаленьем.

И (пусть по памяти) – вдохнулось, и всё же не поддалось тленью. 

Так есть ли смысл писать кому-то про запах воли и свободы?

Невозмутимые минуты цвета меняют небосвода.

Какой резон в напоминанье? Зачем досталась нам та прана?

Я не прошу у вас внимания. Ещё не поздно и не рано.

Но не отнять и не прибавить. Вдыхали. Это наша ноша

и дар. И лодкой надо править, и взгляд отчаянья не брошен.