Но как?..

Я помню камыши, я их срезал

на память, чтобы после скрасить зиму.

Я их срезал ножом и как в корзину

клал в лодку, и плескался тихо зал.

В том зале нас на лодке было двое,

а, может, трое… Хоть бы вчетвером

мы дружно пели песенку про ром,

про плюнуть в океан в чернилах воя.

Нет - всё же двое. В этом зале плеск

лишь нам одним о борт тихонько хлопал,

и ряби прочь от нас бежали толпы,

вдали сливаясь в непрерывный арабеск.

Зарисовать! Но как рисуют блеск души,

мозоли, вёсел скрип и детский трепет?

Не смей! Не спрашивай кто волосы нам треплет,

смотри, не повторяя „не спеши“,

Я не стешу. Я сохраняю скрип весла

меж камышами непрерывными поцелуем,

а рябь себе бежит напропалую,

бежит, уносит. Унесла?.. Не унесла.

Те камыши рассыпались в труху.

Спасибо, что связали мы не с ними

удачу нашу. Линии резные.

Река опять плескалась… Наверху

соседи топали в какой-то модной пляске.

Ты подметала. Я смотрел на пух,

и возникал в глазах моих испуг,

и прятался, как в камышах, в разлитой ласке.