Триэтюдство

Лето. Берег моря. Ранний вечер.

Волны… с ноги на ногу у входа.

Обращаюсь к морю: “Человече…”

Слышу: “Ну какие наши годы”.

Скажет и потрогает мне пальцы.

Я навстречу, а оно отступит.

Я собрался было бы печалиться,

но не смог… с невысказанным вкупе.

Берег влево, вправо… одинаков.

От и до, что руки нараспашку.

Нету в этот час вечерний знаков,

как и на плечах моих рубашки.

Но не зря же осциллограф этот,

изгибаясь, вновь и вновь лопочет.

Не поняв запоминаю лето,

ухожу не дожидаясь ночи.

Не задумавшись, сложнее или проще

созерцать сей мир не через щёлку,

тучи растолкав, окутал рощу

полдень (золотым осенним шёлком).

Всё ещё тепло и пчёлки кружат.

Кое-где в траве мелькает клевер.

Очень мирный я (во всеоружии)

присягаю новой королеве.

Присягаю вставши на колени,

от других никак не отрекаясь.

Моему ли подчинясь велению,

эта желтизна не умолкает?

Эта желтизна ласкает думы,

пробуждает оторопь и негу.

Невдомёк мне, что набиты трюмы

у фрегатов, к нам плывущих, снегом.

Встреча происходит много позже:

где-то между домом и метелью.

Флотоводец попридержит вожжи.

Сколько ж плыть фрегатам в самом деле?

Встреча происходит между действий

этой пьесы ясной и неясной.

В роли занавеса снег прозрачно   

                                      девственен.

В роли шафера – воинственен и яростен.

Ну а город так прекрасен ночью зимней.

Только ты его сейчас намного краше.

Я прошу стать чувства уязвимее.

Я своим рисунком ошарашен.

Упрекайте… упрекайте за повторы,

называйте сущим безрассудством,

но с рассветом мы поедем к морю

в этом предвесеннем триэтюдстве