Гавот

Снег возникает внезапно в конце поля зренья.
В нашем пространстве явленья имеют начало.
Щедрой рукою, совсем не боясь разоренья,
кто-то неведомый хочет засыпать печали.
Ах, как приятна бывает такая забота.
Мало-помалу снежинки становятся илом.
Вкрадчиво вторя старинным движеньям гавота,
мне под ладонь сквозь него проступают перила.

 

Кто-то прикроет глаза – снег посыплет быстрее.
Вновь приоткроет – уже не умерить сближенье.
Снег помогает сомненьям впиваться острее.
Расположенье снежинок – что звёзд положенье.
Но им не хочется верить, предчувствуя слякоть.
Музыка свяжет сердца через пару мгновений.
Вы не стесняйтесь – поплачьте… 
                                      сейчас можно плакать.
И не гадайте: а кто безымянный тот гений.

 

Спрячутся за мельтешеньем звоночек трамвая
и незатейливый долгий троллейбуса присвист,
не от снежинки к снежинке: от ада до рая
или обратно… под кашель пришедших хористов.
Мир подготовился к празднику. Ждут дирижера. 
Правда, смешны, кто метели считает ненастьем?
А чудодей сам себя всё считает стажером.
Ну а глаза закрывает мечтательно Настя.

 

Настя? Ну, да. Так зовут её в нашем пространстве.
Звёзды так выпали, ноты сложились и рифмы.
Мир – это комната в белом волшебном убранстве.
Эти снежинки – хранящие музыку нимфы.
В комнате этой волшебной всегда много света.
Он помогает прогнать все сомненья и страхи.
Виолончели и скрипки, рояли и флейты…
Наше пространство не сможет вращаться без Баха.

 

Мы у всех Насть на сегодня попросим прощенья.
Медленный танец Гавот режет души на части.
Очень нелепо уверовать вновь в превращенья.
Большей нелепицей станет уверовать в счастье.
Любящий кто-то нас щедро одарит печалью.
Снег возникает внезапно в конце поля зренья.
Пусть антураж этой комнаты в танце мельчает:
тем, кто умеет любить, не грозит разоренье.