На грани прозренья

А вы когда-нибудь швыряли

лампочки о стены подъезда,

без мыслей и без подтекста,

без задних... прозренья на грани?

Ранимость не может быть ранней,

Как Аней не может быть Рая.

Обида от чпока сгорает.

Осколки врезаются в память,

как лампочки взорванной пламя.

 

Вы били бутылки о стены

московских облезлых котельных?

Ловили бычков вы из пруда?

Спускали к трамваям запруды

по склону из лужи извечной,

вагоновожатым переча?

Вы лазили в форме на стройку

к прорабам суровым и строгим?

Вы жгли на помойках диваны?

Тогда вы знавали нирвану

хмельного московского детства.

(Его уже нет по соседству.

Иным наливаются гроздья...)

Ранимость не может быть поздней.

Вы бегали в марте по пруду?

Тот треск я вовек не забуду.

(Вот льда или наста?.. Неважно.)

Ранимость случилась однажды.

Лежат на ранимости льдины.

Там Олей не может стать Дина,

и многое сделаться явным.

Ранимость, как детство, реальна.

Ранимость, как детство, наивна.

Её воплощения – дивны.

Но Верой становится Надя.

Порою на час. Когда – на день.

И каждую кличу я Любой.

Ранимость не может стать грубой.

Она нас толкает по свету.

Ни звука, ни вкуса, ни цвета.

Стихов не покажется мало.

Я Галю боюсь назвать Аллой.

Моргает звезда в поднебесье

припевом сложившейся песни.

                   * * *

А вас когда-нибудь били

по челюсти? Без причины.

Вы чувствовали себя дурачиной,

зная, что правда Ваша?

Хоть Ликой не станет Наташа

печалиться глупо... и блёкло,

как, впрочем, слоняться по стёклам.

Обида бывает прогорклой.

Смердит как болото неправда.

Но больше других тебе надо.

Под солнцем палящим незримо.

Ты ждёшь, как спасенья, ранимость.