Михаил Мазель. Поэт, писатель, фотограф, дизайнер книг и вебсайтов
top of page

Для проссмотра - регистрация не требуется

Миша Мазель

 

Поэт, писатель, фотограф, иллюстратор, дизайнер книг и веб-проектов, вице-президент Клуба Русских Писателей Нью-Йорка. Первое стихотворение написал в 20 лет в 1987-м году. Автор одиннадцати "хронологических"  поэтических сборников, нескольких книг прозы. Один из "Первопроходцев" Интернета. Создал и поддерживает Интеллектуальный-Портал "Умение Удивляться".  Более 50-ти литературно-художественных авторских проектов. Прошло восемь фотовыставок (4-ре персональные). На  стихи Михаила - написано более ста песен разными авторами из разных стран.


"Я рисую картины стихами".

(Предисловие к дебютному сборнику стихотворений "Нити дорог". Нью-Йорк 2001-й год)

    Стихи Михаила Мазеля, вошедшие в его первую книгу, написаны в разные годы и представляют собой своего рода итог работы молодого поэта за несколько лет. Судьба распорядилась так, что эти годы оказались нелегкими для автора, на долю которого выпали такие драматические испытания как борьба с тяжелым недугом и эмиграция.
    И хотя стихи эти неоднородны по своему уровню, их объединяют и цементируют в единую книгу несомненная литературная одаренность автора, а также чистота и неистребимый романтизм его душевных устремлений, "умение удивляться". Безусловно только поэтический глаз может принять за цветок Луну на розовом стекле и увидеть, что "звезды в тумане тают тихо, как тени у скал".
    За этим радостным, несмотря ни на что, удивлением перед чудом окружающего мира, за наивными по-юношески строками, столь не модными в наш прагматический век, легко просматривается личность самого автора, вызывающая явную симпатию.
    Мне хочется пожелать ему не утратить с годами это яркое и оптимистическое зрение, которое быть может, и составляет необходимую и важнейшую основу поэзии.


Александр Городницкий.
Июнь. 2000


"“В ВАШЕЙ ВЛАСТИ ЦЕНТРОМ БЫТЬ ВСЕЛЕННОЙ…”".

(Выдержки из предисловие к юбилейному сборнику стихотворений "Такой процесс". Нью-Йорк 2017-й год)

   ... В этой книге, во вступительной части и в послесловии в виде примечаний, автор называет себя Миша, хотя на титульной странице стоит – Михаил Мазель. «Поэт и фотограф Миша Мазель,» – так представляет себя автор читателю: как Яша Хейфец, Миша Эльман, Саша Соколов... Не статусным, официально-полным именем, а кратким, как в еврейских местечках, как в цыганском таборе, как святые юродивые в древней Руси. Как в детстве мама зовет Милу помочь мыть раму, и кричит во двор Мише, чтобы он шел обедать.
  Странным образом, пояснительные предложения в предыдущем абзаце оказываются, в то же время, характеристиками поэтического мира «поэта и фотографа»: в нем веселье и грусть одновременно, как в еврейской душе; разухабистость и вольница от цыганщины; лукавство и просветленность юродивых, посвященных в тайны мира сего; и детская непосредственность, доверчивость и чистота.
   Это удивляет, поскольку в возрасте 49 лет еще надо умудриться все это в себе сохранить и, нерасплескав, донести до полувекового юбилея. При этом, удивляют своей непосредственностью, открытостью, полнотой жизни не только сами поэтические тексты, но и их автор – Миша Мазель.
   Я бы не стал говорить об этом, если бы не цитата в самом начале поэтического сборника: «В 26 лет у меня неожиданно начались проблемы с ногами. Я перестал ходить. Причина оказалась в позвоночнике (врождённое генетическое отклонение). Детали никому не интересны и к поэзии отношения не имеют. После трёх операций стало ясно, что ходить не получится. После того, как я оказался в инвалидном кресле, моя семья решила эмигрировать. (До этого таких мыслей ни у кого не было).»
   А теперь напомню: веселье, цыганская разухабитость, детские чистота и доверчивость. И мир вокруг, который ты наблюдаешь с 26 лет из инвалидного кресла.
   И мир вокруг, который ты в каждом тексте благодаришь за радость пребывания в нем...

   .....

   Никакого страдания, жалости к себе, зависти по отношению к двуногим сапиенсам, обиды на мир. Представьте: это ведь в его положении – уверенность в счастливом завтрашнем дне и каждый миг переживаемая, по-крайней мере в текстах, радость заброшенной в этот красочный, волшебный мир очарованной души.

          Нас легко обмануть. Мы доверчивы, будто птенцы.
          И порою и мы не бываем для света прозрачны...

   Вот и все сетования на мир, мол, легко обмануть. Но это не разочаровывает, не делает поэта несчастным.
Это, на первый взгляд, противоречит известной максиме Ортега-и-Гассета: «Я есть «я» и мои обстоятельства». Противоречит, если сделать акцент на кошмарных обстоятельствах. И ничуть, если учесть витальность «я», то самое космическое начало в «я», которое, в переложении на бумагу, становится лирическим, то есть истинно человеческим. И если поэзия, как писал тот же Бродский, это «высшая форма существования языка», то поэт – не только «средство существования языка», но и высшая форма существования жизни. Жизни, как того, первого и жизнеутверждающего, Слова.

          Окно летело через снег.
          За ним тянулись ветки трещин.
          За ним дрожали веки женщины.
          Я это видел не во сне.
          Я слышал пение сквозь стон.
          Там под побелкою бурана
          бесились белые пираньи,
          к окну стремясь со всех сторон,
          сжирая время на пути…
          Окно мерцало, но не гасло.
          Та женщина… хранила масло,
          и я не мог ей запретить
          грустить и петь, стеля постель,
          моргать и ждать, сжимая лампу…
          Она… (не я) у края рампы…
          Она… (не я) глядит в метель.

   Если вы вдумаетесь в это стихотворение, если сравните с чем-то подобным в русской поэзии, учитывая, естественно, где «сервантес» и где «менар», то вы поймете – это подлинное откровение! Как и вся книга Мазеля «Такой процесс», написанная в начале XXI века поэтом, который каждый миг преодолевая пространство, живет во времени, настолько радостном, что его с нашим, астрономическим, сравнивать даже не смешно.
   И это уникально, как явление – Миша Мазель – само по себе.
   И это имеет место, как один из главных законов природы.
   Собственно, об этом и говорит Тевье-молочник: «Скрипач на крыше – звучит безумно, не правда ли? Но здесь, в деревне Анатовка, каждый из нас, можно сказать, скрипач на крыше, пытающийся извлечь приятную, простую мелодию, и не сломать при этом шею».


 Геннадий Кацов.
 2017


"Устроитель Пространства".

(Предисловие к тематическому сборнику стихотворений "Построение Простраства". Нью-Йорк 2017-й год)

   Создание Миров — удел Избранных.

   Только немногим дано охватить взглядом привычное, раствориться в нём и вылепить из себя Нечто Новое. Одни делают так, следуя чувству и образу, другие — в погоне за мыслью или в поиске идеи, третьи — выполняя нормы и правила… И только поэты выстраивают и разрушают пространства из слов и смыслов, как фантастические персонажи одной из повестей братьев Стругацких, «способные только строить и разрушать замки» …Поэты — как те «гигантохейры» — мифические исполины — созидатели и разрушители Миров, бесполезные с точки зрения потребительски обыденного: «Кому нужны ваши замки?! Для кого все эти ваши миры?!»
Поэзия и Архитектура удивительно близки по сути. Их цель — созидание Нового. Новой формы, Нового Человека, Нового Мира… В их основе — строй, конструкция, структура, сложение — стиха, объёма или пространства.
   Поэт, равно как и архитектор, организует, выстраивает пространство форм и смыслов, создавая свою «среду обитания».

 

   «Стих — среда обитания Поэта».

 

   Его собственный мир, его личное пространство. Удивительное и парадоксальное. Безграничное и сконцентрированное в одной точке — на кончике карандаша. И вербальное, и визуальное одновременно. С началом, которое обнаруживается вновь и вновь «в конце отрезка»…

   …Нарушение симметрии между видом и пейзажем с эффектом присутствия, приводит к неизбежности раз­мышле­ния о деталях. Привычным движением, совершая метаморфозы с лестницами в векторной графике и разбираясь, как в школьной арифметике, в нетипичной геометрии, причуды которой возникают в пространстве как в камере обскура, мы вглядываемся сквозь тополя, пытаясь постичь дерзновение теории больших и малых взрывов и остаёмся в недоумении: «Детали? — Белиберда!»

   Построение Пространства начинается со слов «я вижу…»

 

   «Я вижу пространство… стихотворения», «я вижу пространство… Мира»

Маленькая черепаха, на ходу выглядывающая из своего панциря, видит пространство, устроенное вне Её «спрятан­ного Я» так, как если бы она была его центром, опорой — той самой Черепахой Миро-устройства, основой построения Пространства, базой его композиции.
   Поэт, как и архитектор — композитор Пространства, его устроитель, не только следующий, но и создающий законы его построения —

          «Законы построения миров
          Весьма просты…
          Всё создаётся нами…»

   Человек, чей поиск — путь, зовущий нас с собой в придуманную им страну «где все люди — поэты»…

   Художник, строящий новый мир, полный света и стремления «слышать в нём «Мы»…

   Черепаха, держащая на себе целый Мир, где всегда «небо остаётся синим»…

   Устроитель Пространства…

   Поэт Михаил Мазель.

         «Ты знаешь, как менять и не менять
         Доверенное нам с тобой пространство…»


Владимир Кузьмин. Архитектор.
2017


«Мы все нагие перед взглядом звёзд …».

(Выдержки из предисловия к тематическому сборнику "Урбанистическая пастораль". Нью-Йорк 2016-й год)

  ... Михаил Мазель - прислушиваясь, вчитываясь, внимая и переосмысливая слова, ритмику и музыку учителей также приходил к осознанию того, что есть несколько иной путь – взять всё, что дорого в одном из своих городов, а по сути и сам город, и вместе с ним поселиться в другом городе,  также постепенно ставшим своим. И эти города со временем в его модели мироздания, так же как и названия словосочетания в этой книге, не станут антиподами, а станут дополнять друг друга, например - на планете Синегория, одном из первых сетевых проектов Михаила, где не существует ни разъединения, ни границ,  зато в избытке  присутствует тепло и доброе,  по-своему «пасторальное» ощущение принадлежности.
   Этот редкий, метафизический дар - не покидать свой город, а брать его с собой и располагать рядом - дан очень немногим. В мировом искусстве такие прецеденты есть – например, своеобразный, с любовью избранный Витебск, переселённый Марком Шагалом в Париж и подаренный остальному миру в незабываемых красках ставших вечными полётов в белорусском небе. Мне посчастливилось быть знакомым с Алиной Ибрагимовной Литинской, дочерью замечательного киевского художника, талантливым музыкантом, ставшей светлым, филигранным поэтом именно в течении того процесса, когда она перевезла и расположила вокруг себя уникальную ауру города, который Михаил Булгаков писал с большой буквы.  И не я один тому свидетель, как органично, светло и уютно было Киеву в небольшой квартире Алины на берегу озера Мичиган, в пригороде Чикаго. Уверен, что именно доброй и пронзительной ипостаси Москвы, которую семья Мазелей привезла в дельту Ист Ривер и Гудзона, пребывание в этих координатах вполне по душе.
   Хочется думать, что название данного сборника стихотворений со временем станет своеобразным направлением. Ведь по сути оно уже существует.  И если это так, то должное место в ряду стихов, написанных в этом стилистическом ключе, займут на мой взгляд строки Мазеля, редкие по пронзительной лаконичности определения этой самой сути:
                                    
          Деревья восходят
          из камня.
          Они ветвятся, как память.
          Их окружают здания.
          а я поражаюсь незнанию,
          и жалость вплетается в выдох.
   
   Этому автору присуща камерность. Он не вещает с пьедестала. Не стремится примкнуть к поэтическому авангарду. Не является постоянным, примелькавшимся завсегдатаем литературных чтений и встреч, столь нередких в столице мира, которую он каждое утро созерцает с другого, не гламурного, нью-джерсийского берега Гудзона. Михаил не спешит застолбить место или нишу в очередной реинкарнации Олимпа. В его мире закономерна терпеливая, выверенная работа над слогом либо изображением, где скрупулёзность не обязательно приведёт к общепринятому на том или ином этапе идеалу, но зато конечный результат непременно будет талантливо органичен. Миша не станет бравировать основным жизненным открытием Сократа, он просто органично, в своё время и на своём месте негромко согласится с ним:

          И дело не в эпохе, не в любви,
          не в том, что незнаком привычный вид,
          Я точно так же верю глупым снам
          И где ответ? Ответ один – «Не зна…»

 

   Михаил Мазель не особо афиширует то, что на его стихи написано большое количество песен. Его соавторы живут в разных странах и порой могут придерживаться диаметрально противоположных взглядов, как творческих, так и политических, но в общем знаменателе, может быть, даже единственном, то, что их неотвратимо объединяет в Новой Зеландии и в России, в Канаде и в Украине -- это музыка, написанная на стихи одного поэта, каждое утро из близкого далека видящего в окно остров Манхэттен. То, что на его стихи пишется музыка отнюдь не мудрено, а скорее закономерно: с раннего детства папа подводил его к пониманию того, что музыка и есть та самая гармония, без которой существование этого мира не имело бы смысла. Музыка подспудно и изначально присутствует в стихах этого поэта, опять же не громко, и очень естественно:

 

          Сердце мне подсказывало: «Здесь…»
          Разум сознавал, что город снится.
          И хотелось просто так присесть
          и ловить снежинки на ресницы.
          Я почти не верю в чудеса,
          но к скамейке приколол визитку.
          Ветер моментально забросал
          снегом мою скромную попытку.

   .....


Гари Лайт.
2016

Отрывок из рецензии к поэме "Легенды об оружии бессмертных"

("Новый журнал" №279)

   .....

   .....

    ... В общении с Михаилом Мазелем всегда радовала его увлеченность искусством и разнообразными творческими замыслами. Он и сейчас занят новыми проектами, в который уходит с головой, и с энтузиазмом работает, покуда не появляется еще одна его новая книга или серия «фотогеничных» городских пейзажей, которые со знанием дела он выискивает и находит в своем гигантском Нью-Йорке. Мазель еще и большой меломан: у него есть десятки стихов на музыкальную тему.
   .....

   .....


Валентина Синкевич.
2015

Автору будет приятно "услышать" Ваше мнение:

Пожалуйста, указывайте в откликах  номера или названия стихотворений

Книги Михаила Мазеля
bottom of page