Ухожу я в тайгу, ухожу. 

Ты не плачь, родная. Бонжур.

Лучше спой на прощанье мне, спой.

Очень мил голос твой.

А не можешь - давай помолчим.

В тишине в глаза поглядим.

Этот взгляд твой с собой в тайгу

унесу сквозь пургу.

Ну а может?.. Не хочешь?.. Жаль.

Нет, не надо до двери провожать. 

Оставляю для мужа твой взгляд.

Мне ребята гудят.

Ухожу я в тайгу, ухожу…

Падает мокрый снег.     

Подымается пар от луж вверх.

Что за странная штука жизнь...

Постоянно слышу твой смех.

Триумфальная арка, Париж.

Ни зги не видать - туман.

Холодает, слегка дрожишь.

А в тумане таится обман.

Звуки вязнут в белёсой мгле. 

Застревают, как в вате пыль.

Лишь клаксоны сигналят всё злей. 

И смешалось все: сказка и быль.

Падает мокрый снег.     

Подымается пар от луж вверх.

На распутьи весь век стоишь

и не знаешь, свершишь ли грех.

Словно нету иных забот,

парижане - народ такой:  

кальвадоса бокал: “Салют!”

по дороге с работы домой.

И опять из бистро во мрак,

где витают обрывки снов...

Пессимисту приснится - страх.

Оптимисту - роза ветров.

               * * *

Сквозь окно вытекает дым

от твоих и моих сигарет.

Как туман исчезает с теплом,

растворяется весь этот бред.

Поздний вечер. Москва. Входит ночь.

Догорает последний “Казбек”.

Стайка звёзд из окна смылась прочь.

В девяностые... движется век.

Над Москвой пролетел летний дождь.

Дым окутал корабль на стене,

переполнен окурками “Ёж”,

а слова, почему-то, ясней.

Занавеску пробил лунный свет.

И корабль поплыл по волнам.

Может быть, он везёт вам привет.

Может быть, направляется к нам.

Лунный свет по земле расплескался 

и, в волшебном таинственном сне, 

на обрывках бумаги остался

снегом, выпавшим вдруг по весне. 

Все проходит: обиды и дружба, 

даже ночи безумной любви.

Как немного для счастья нам нужно -

только тихо его позови. 

Мы, как дети, наивно моргаем

в приближении нового дня.

А волна, на волну набегая,

в океан убегает маня. 

Так в копилку пути собирает,

удивляясь, что каждый тернист,

и о Гамлета роли мечтает 

бессловесный с подносом статист. 

Под усеянный звёздами купол 

нитью тянется каждая роль

из волшебной коробки для кукол.

Рядом там и поэт, и король.  

Там навстречу идущий прохожий 

и гудки безобидных машин 

слились в день на вчерашний похожий...

Как во сне, мы куда-то спешим.

А потом после праведной спячки, 

как броню равнодушье храня, 

мы своих настроений не прячем,

бога с чёртом в чём-то виня. 

Где же суть? Я не знал и не знаю - 

строчки песни порой не ясны…

Только каждую ночь призываю 

до обидного чистые сны. 

В них друзья за столом веселятся, 

в них любимые преданы нам...

Но - судьбы беспокойной скитальцы -

мы на волю отдались волнам.

Ты опять уезжаешь.

Я опять провожаю. 

Эта ночь разлучит

нас с тобой навсегда.

Затаился рассвет,

словно вор, в полумраке.

Скоро лайнер умчит

часть мою без следа.

Ты меня позабудь,

не держи в сердце камень.

Это всё для меня -

мой удел, моя грусть. 

Пусть уносит тебя 

свежий ветер надежды.

Ветер с солью морской 

мне достанется пусть. 

Новый день наступил. 

Наступил час расплаты. 

Догорела свеча

и допито вино. 

Вспоминать о былом - 

это глупая слабость,

вспоминать о былом - 

это, право, смешно. 

Ты опять уезжаешь.

Я опять провожаю. 

В этот раз навсегда. 

В этот раз далеко. 

Кто успел, тот допел. 

Кто хотел, тот доплакал 

на последнем сеансе 

немого кино.

Снегом выпали звёзды.  

Улетает луна.  

Вновь играется соло

нерождённого дня. 

Сны попрятались в щели, 

и сифонит окно.  

От симфоний мы млели...

Их сыграли давно. 

  

Белой пеной поднялся

самозванец - туман.

Он как шпик затаился,  

он задумал обман.

А уставший шарманщик

всё сулит светлый край.  

Вам достанет билетик

на плече попугай.

Но мотив незнакомый

заструится опять.

И как будто из комы 

день воротится вспять.

Вновь предпримет попытку

растревожить меня.

Как секунды, копыта

устремятся, смеясь.

Чехардою песчинки.

Открываю глаза.

Песней утро сочится.

Грусть уходит назад.

Снегом выпали звёзды.  

Улетает луна.  

Вновь играется соло

незнакомого дня.

Я не могу простить, 

но я могу понять. 

Не надо лишних слов, 

и мне не надо знать...

Причины не важны - 

уже заглох мотор,

и мы у той сосны 

закончим разговор.

Развилка двух дорог - 

и нам не по пути.

Я карту потерял -

мне некуда идти. 

Погасли две звезды, 

за облаком - луна,

от бешеной езды 

состарилась она. 

Вот солнце уж взошло. 

Бежит дорога вдаль. 

На пол-шага вперёд 

бежит моя печаль. 

Осенним воробьём 

нахохлилась она. 

А мы костер зальём 

остатками вина. 

Я не могу понять. 

Но я могу простить. 

Не надо лишних слёз -

нам не о чем грустить. 

Засохли пироги. 

Кружится желтый лист. 

Мелодию любви

играет гитарист.

Шелест программок, 

                 скрип половиц, 

разные люди 

                 с минами лиц, 

гомон буфета, 

                 мерный шумок, 

фарс остановит 

                 третий звонок.

Скоро затихнет 

                 шорох одежд, 

снова возникнет 

                 ворох надежд. 

Вот занимает 

                 пульт дирижер, 

и возникает 

                 старый мажор. 

Зала дыханье 

                 слилось в одно, 

мрачные мысли 

                 сели на дно. 

Вечные звуки 

                 будут звучать, 

о сказках добрых 

                 можно мечтать. 

Но всё разрушил 

                 шумный антракт, 

каждый нарушил 

                 личный контакт, 

заколыхалось 

                 море в фойе 

и возвратилась 

                 проза вдвойне. 

Но нас спасает 

                 новый виток - 

радостно крякнет 

                 старый знаток, 

снова оркестр, 

                 снова минор, 

горько заплачет 

                 синий простор. 

               *  *  * 

Стёр все ладони 

                 верный бисёр, 

вперив в пространство 

                 бешеный взор, 

эхом разбился 

                 чей-то хлопок, 

старый служака 

                 взял номерок.

Темень ночная 

                 смотрит в тебя, 

тема витает 

                 отзвуком дня, 

улицей узкой 

                 едешь домой, 

музыка светит 

                 яркой звездой.

Шипит шампанское в бокалах. 

Кириллов что-то говорит. 

Бой башни, голос президента, 

Метель... А время-то летит. 

Раскинув ветви ель застыла. 

Ночь переходит в первый день. 

Все бдят, хоть спать слегка охота. 

И каждый врёт, кому не лень. 

Да, обещанья краткосрочны. 

Да, поведенье без затей. 

Морозит. Лишь мерцают звёзды, 

как млечный путь твоих идей. 

Идей, которых нет в помине. 

Дым сигарет наводит тень. 

Великосветские поминки 

на год отложит новый день. 

Он наступил огарком свечки, 

и в полусветлой полутьме 

вдруг раздалось: "Ещё не вечер!"

с пластинки старой в тишине.

Утро настало. 

Фея достала   

сказку рассвета

из чрева небес. 

Песню устало  

скрипка сыграла,   

будто на свете

много чудес.

   

Утро настало.  

Радостно встало   

зимнее солнце,  

потупив свой лик.  

Что-то напало...  

И застучало

доброе сердце. 

Сладостный миг.

   

Утро настало.  

Ночи не стало. 

Что убежало,

того не вернуть.   

Стрелку устало 

вкруг замотало.

Год молчаливо  

отправился в путь. 

Утро настало.  

И набежало.

Дрогнули веки. 

Легкая грусть. 

Комом упало.   

Светом обдало. 

Образ навеки   

запомнится пусть.

Люблю, когда, спускаясь, белый снег

сквозь фонари ложится, как перина.

Люблю, когда струится лунный свет,

танцуя, словно прима-балерина.   

Люблю, когда приходит полумрак   

и думы ожиданьем навевает.

Люблю, когда в шуршащей тишине

свечой дрожащей время пролетает. 

Люблю, когда над праздничным столом

вдруг поплывёт всё сказочным эфиром.

Люблю, когда над праведным умом   

на эту ночь безумства правят миром.

Люблю, когда искристый фейерверк  

шипит струей шампанского в бокалах.

Люблю, когда звучит задорный смех

в полууснувших полуночных залах. 

Люблю, когда далёкая звезда

через века путь озаряет светом.  

Люблю, когда любимые глаза

сияют ожидаемым ответом.

Люблю, когда я знаю, что душа

открыта восприятию сонета.

Люблю, когда зеркальная стена

волшебным отражением согрета.

Люблю, когда сам чёрт не разберёт,

и нас заносит вновь рождённой страстью.

Люблю, когда приходит Новый Год,  

и навевает ожиданье счастья.